Директор, вызвавший профсоюз

Некоторые из шестидесяти бирмингемских управляющих магазинами уже начали зевать, когда босс кожевенного завода в Ранкорне начал говорить. В зале было душно, и это был воскресный день. Но потом за рассказ взялись его жена и дети, затем начальник цеха и представитель профсоюза - и все они пришли к одному и тому же выводу. Все уже проснулись, потому что им была представлена полная история "революционной командной работы".

Это было 40 лет назад. Когда некоторые из стюардов опробовали эту идею на своих заводах, она привела к многолетнему эффективному и конструктивному руководству. В теории командная работа в промышленности звучит очень скучно и примитивно. На практике же она может стать самым радикальным и захватывающим приключением.

Кожевником, о котором идет речь, был Джон Ноуэлл, родившийся в Британском Гондурасе и выросший в Плимуте и Стокпорте. Ноуэлл не планировал быть кожевником; он изучал классику. Но из-за путаницы в образовании его планы на профессиональную жизнь провалились. Он начал работать среди жирных шкур и вонючих ям местного кожевенного завода за 10 долларов в неделю. После изучения всех основных процессов ("Вам нужно уверенное чувство протектора и слабое обоняние") его перевели в отдел продаж, где, посещая обувные фабрики по всей стране и спрашивая, что им нужно, он значительно увеличил британские продажи вошедшей в моду эластичной "американской" кожи.

Во время Второй мировой войны Ноуэлл стал директором и генеральным менеджером Камденского кожевенного завода в Ранкорне, производившего кожу для подошв. Но и внутри кожевенного завода шла война. Это был антипрофсоюзный цех. Ноуэлл испытывал "глубокое недоверие" к начальнику цеха. Он отказывался вести переговоры. Прошло несколько месяцев, прежде чем районный профсоюзный чиновник добился назначения даты. О зарплате договаривались индивидуально. И все боялись босса. В 43-м году произошла забастовка.

В доме Новелла тоже был тупик. Хрупкий мост вежливости связывал Джона и его жену Маргарет. Они и их трое детей жили в разных мирах. Сестра Джона подарила ему книгу под названием "Только для грешников". Его это не позабавило. В конце концов, он был местным проповедником.

Но когда он прочитал ее, то получил шок в своей жизни. В свете общепринятых христианских стандартов он чувствовал себя свободно, обвиняя всех остальных; абсолютные требования Иисуса из Назарета привлекли внимание к нему самому. Его блеф был признан. Честные извинения перед Маргарет и детьми начали восстанавливать семейную жизнь.

Но проблемы на кожевенном заводе сохранялись. Наконец Маргарет сказала с разрушительной женской прямотой: "Джон, почему бы тебе не быть таким же честным с мужчинами, как ты был со мной. У меня все получалось дома. Почему же не получится на кожевенном заводе? Джон был в ярости. Но он знал правду, когда слышал ее.

Он собрал работников и сказал им, что они будут работать на новой основе. Он вызвал начальника цеха. "Том, - сказал он, - я не доверял тебе и не давал повода доверять мне. Я сожалею об этом. Я хочу работать на основе полной честности, выкладывая все карты на стол, исходя из того, что правильно, а не кто прав".

Том был настроен скептически. Но когда Джон вызвал представителей профсоюза и попросил их проанализировать ставки заработной платы. Он встревожил директоров, но убедил работников в том, что он настроен по-деловому. В конце концов, задолго до того, как это вошло в моду, был создан производственный совет, в который было избрано равное количество рабочих и служащих в каждом отделе. Это стало главной темой нового партнерства.

Дело пошло быстро: на сдельных работах, где еженедельные заработки сильно различались, была согласована гарантированная зарплата, которая дала новое чувство уверенности. Количество прогулов сократилось, а с ростом морального духа повысилась и производительность, в некоторых случаях на 25 %. Теперь рабочие могли разговаривать с начальником без страха и опасений.

"Когда руководство стало интересоваться нами, мы стали интересоваться кожей". Одна работница, выйдя на пенсию, в слезах объяснила: "Я была так чертовски счастлива". С тех пор, - говорит Новелл, - мы не потеряли ни фунта продукции, ни часа работы и достигли максимального объема производства".

Камденский кожевенный завод приобрел известность. Бывший комиссар из Восточной Европы сказал: "Здесь я вижу исполнение мечты моего детства. Эти люди свободны. Я вижу это по их лицам".

Опираясь на этот прочный опыт совместной работы в быту и на производстве, Ноуэлл взял на себя ответственность за развитие кожевенной промышленности в целом. Он стал президентом Ассоциации производителей подошв, входил в состав правления Британской федерации кожи и в течение 21 года был председателем Института кожи. Это были годы кризиса, когда кожаные подошвы вытеснялись синтетическими материалами. Его коллеги признают мужественное руководство Новелла.

Индустрия начала диверсифицироваться в сторону кожаной одежды. И, конечно, кожаная одежда, модная еще у наших предков, снова в моде. Я спросил Джона Ноуэлла, которому сейчас около девяноста лет, о его революционной концепции. Он ответил: "Мы тормозим наш прогресс, потому что упорствуем в своих предвзятых представлениях о социализме и капитализме и не желаем от них отказываться. Мы, менеджеры, считаем право на последнее слово чем-то неотъемлемым от своей должности. В тот момент, когда я принимаю командную работу, что означает добровольное ограничение моих личных прав на действия и собственность, я начинаю создавать нечто, выходящее далеко за рамки социализма или капитализма. Это командная работа не тех, кто согласен, а тех, кто не согласен. Кто сталкивается и меняется. Новая диалектика, если хотите. Я должен быть готов принимать исправления от своих детей, исходя из того, что правильно, а также от рабочих. Когда я, как начальник, сознательно отказываюсь от своей власти контролировать, чтобы вместе с другими выяснить, что правильно, тогда действует эта сила перемен, и проблемы, которые казались нерешаемыми, разрешаются".

Возможно, у этого человека есть то самое "лекарство", которое мы все ищем.